Интервью с Николаем Комиссаровым

28 ноября в Театре Музыкальной комедии состоится концерт, посвященный 60-летнему юбилею Николая Алексеевича Комиссарова, главного дирижера Государственного Великорусского оркестра «Сибирь».

За несколько дней до предстоящего события, юбиляр рассказал нам о том, какой музыкой увлекался в молодости, где проходил армейскую службу и еще много интересного:

— Николай Алексеевич, расскажите с чего начиналась ваша творческая деятельность?

Творческая деятельность всегда начинается с учебы. По специальности я — народник, баянист. Закончил средне-специальное учебное заведение, затем консерваторию именно как баянист и дирижер оркестра русских народных инструментов. С молодости увлекался, как многие в те годы, роковой музыкой. Тогда это уже были поздние «Beatles», «Rolling Stones», группы английские, американские. Время было очень интересное, с трудом доходили до нас диски, информация о концертах. В синтезе этих музыкальных направлений и были мои музыкальные интересы. Затем была служба в армии после окончания консерватории. Это был ансамбль внутренних войск МВД Украины, в основном. Хотя довелось побывать и в обычной части. В ансамбле продолжалась моя работа как музыканта. Тогда же были мои первые опыты аранжировок, обработок, каких-то авторских произведений.

Затем работал некоторое время преподавателем, педагогом. Все это происходило в Донецкой области, сейчас это Украина. До возраста Христа, до 33 лет, я жил в Украине. Обстоятельства так сложились, что как раз в день своего рождения, 25 ноября 1985 года, я улетел из Донецка в Братск. В Сибири по началу жил в поселке Кодинск, в Красноярском крае, теперь это город.  Потом переехал в Красноярск. Не сразу, правда. Сначала была работа в самодеятельности в поселках на Ангаре. А с 1986 года  работал в Красноярской филармонии. Там мне пришлось переквалифицироваться из народника в эстрадного музыканта – я стал музыкальным руководителем эстрадного коллектива. Но это не было сложно, так как опыт такой был в молодости. Проработав там до конца 1992 года, я по семейным обстоятельствам переехал в Барнаул. Здесь снова вернулся к работе педагога. Пока основатель оркестра «Сибирь» и его первый руководитель Евгений Борисов не позвал меня в оркестр. Сначала в качестве музыканта, баяниста, а затем предложив пост второго дирижера.

— Как  вы вообще пришли к тому, чтобы стать музыкантом? Вы из музыкальной семьи?

Нет, у меня в семье нет профессиональных музыкантов. Хотя мои родители и мои более древние колена, и деды и бабушки по материнской и отцовской линии, все были очень музыкальными. В Украине вообще все музыкальные. Они часто пели, собирались, поэтому музыку я слышал с самого раннего детства. Когда мне было лет семь – восемь, отец купил мне первый баян. Тогда это была редкость, в музыкальную школу было сложно попасть – был большой конкурс. Вот так я и начал учиться.

— С каким чувством вы выходите на сцену. Сейчас, имея огромный опыт выступлений, все еще волнуетесь?

Сказать, что  не волнуюсь, было бы  неправильно. Человек волнуется всегда. Какого бы он ни был статуса, каким бы ни был великим, известным, выдающимся. Я не верю, что кто-то не волнуется. Если человек не волнуется, значит он мертв. Конечно, волнение есть обязательно.

Есть какие-то моменты, которые прокручиваешь в своей памяти, какие-то сложные или яркие эпизоды в программе, которые хочется по-особенному подать. Кроме того, необходим и просто, обычный настрой, для того чтобы быть позитивным по отношению к коллективу. Это очень важно. Дирижер должен забыть все, выйти и улыбнуться оркестру. Потому что оркестр — это несколько десятков человек, у каждого из которых свои проблемы, свое настроение, состояние, самочувствие. Когда они выходят на сцену, они, естественно, собраны, поскольку они профессиональные музыканты. Но все равно их нужно еще собрать. Оркестр, в принципе, может играть и без дирижера. Но дирижер определяет лицо оркестра, его настрой. Как шеф-повар определяет вкус блюд. И это самое главное — несмотря на то, что внутри у тебя, у музыкантов, создать необходимый настрой. Поскольку зрители хотят от нас что-то почерпнуть, отдохнуть, услышать что-то новое или знакомое. Люди приходят, если говорить громко, духовно обогатиться. И мы стараемся им это дать. И это взаимный процесс. Мы отдаем зрителям,  зритель отдает нам. Если зритель благодарный, то оркестр это чувствует и старается еще больше.

— Как складываются ваши отношения с оркестром «Сибирь»?

Я руководил многими коллективами, профессиональными и самодеятельными. Оркестр «Сибирь»- это совершенно особый коллектив со своими традициями, которые уже были заложены, когда я в него пришел. Поэтому, когда я стал главным дирижером, естественно, был какой-то момент притирки, приспособления коллектива к дирижеру, дирижера к коллективу. Я стараюсь расширять творческие границы коллектива, привлекать его к музыке не только традиционно написанной для русского народного оркестра, но и к музыке роковой, джазовой, джаз-роковой, эстрадной, и так далее. У оркестра такие опыты были и до меня. Евгений Иванович тоже экспериментировал в разных областях. Для оркестра «Сибирь» вообще свойственен эксперимент. Я стараюсь продолжать это в силу своих возможностей и  своего умения.

— Вы много занимались педагогической деятельностью. А сами вы продолжаете чему-то учиться?

Я все время учусь, постоянно. Человек всю жизнь учится. Я выхожу за дирижерский пульт и учусь. Многому учусь. Иногда я самостоятельно обдумываю какие то моменты, сам прихожу к каким-то выводам. А бывает, вижу для себя что-то новое, неожиданное даже не в своей сфере. В театре, например, могу увидеть что-то и понять: вот, это то, что нужно, это именно тот образ.

Да и сложно просто руками, жестикулируя людям донести музыку, им иногда приходится что-то объяснять. И иногда вовремя сказанное правильное слово вдруг настраивает коллектив так, как нужно. Каждый вдруг понимает «свой маневр» и начинает играть как надо. А для того, чтобы сказать это правильное слово, опять-таки нужно учиться. Так что это процесс бесконечный.

— Как человек искусства, вы увлекаетесь другими его видами: театром, живописью, например?

Я когда-то даже собирал монографии по живописи. Мне это было очень интересно, особенно живопись 20 века: импрессионизм, модернизм, экспрессионизм, кубизм. Все это меня очень увлекало. Что касается театра, я люблю хороший театр. Сейчас очень редко, даже по каналам массовой информации, бывают настоящие вещи, высокого уровня. А смотреть поддели, мне  не хочется.

— Оркестр «Сибирь» — это оркестр народных инструментов, однако в его репертуаре много современных произведений. Как вы считаете, для собственно народной музыки есть место в современной культуре?

Конечно. Я считаю, народную музыку очень важной. Ее сохранение во многом зависит от воспитательной работы.  Оркестр сейчас очень много ей занимается. Мы много играем в школах. Современные дети просто не знают, что это такое. Они с интересом слушают, смотрят. Надо воспитывать своего зрителя. Возможно, был какой-то пробел в этом отношении. Хотя связь поколений всегда прерывалась. Я считаю, что народная музыка обязательно должна жить. Зрителей, конечно, не нужно искусственно тащить за уши на концерты, но ее необходимо пропагандировать. Потому что в народной музыке заложены огромные глубины смысла. Даже в самых простых интонациях, самых элементарных попевках. Дети должны это знать.  Есть даже такая педагогическая система европейца Карла Орфа. Он воспитывал детей, начиная именно с простейших народных попевок. Народная музыка – это источник всего. Как сказал Глинка, «музыку создает народ, а мы, композиторы, ее только аранжируем».

— Как человек и композитор, сами вы к какой музыке тяготеете?

Я не могу назвать себя композитором. У меня есть авторские вещи, но их не так много. Мне нравится разная музыка: и джаз, и рок, и  народная. В предстоящем концерте будет, например, звучать песня в казацком стиле. Это песня «Пой, соловей». Она написана именно под такое исполнение.

— У вас есть любимый композитор?

Их много. Мне очень нравится Мусоргский, Рахманинов, многие зарубежные композиторы: Моцарт, Бах. Самого любимого назвать не могу.

— В юбилейные годы многие стараются подводить какие-то промежуточные итоги жизни личной и творческой. Что вы можете сказать по этому поводу: все ли задуманное удалось?

Это сложный вопрос. Я критически отношусь  к людям, которые говорят: я счастлив. Я сегодня счастлив, завтра, может быть, нет. Завтра мне может что-то совсем не нравиться. Вообще, юбилеи, дни рождения – это грустные праздники. Я не хочу подводить итоги. Что-то делается, происходит, и хорошо. Планы, конечно, есть, но я не люблю ими делиться, потому что я человек суеверный.  Я не люблю говорить заранее. Вот сделал что — могу показать. А подводить итоги, делиться планами я не люблю.

— Есть какое-то достижение в вашей жизни, которое вы считаете главным? Главной свей победой?

Сложно выделить что-то самое главное. Если и говорить о главном, то главным я считаю то, что  воспитал сына, которого я хотел воспитать. Он сейчас самостоятельный, живет в Москве.

— Он по вашим стопам не пошел?

Нет. Он увлекается музыкой, причем джазовой, но он совершенно не музыкант. Он химик.

— Накануне юбилея хотелось бы узнать, что в вашем представлении идеальный подарок?

Если откровенно, я не очень люблю подарки. Я благодарен, конечно, за подарки, за внимание. Но есть в этом что-то формальное, на мой взгляд.  Для меня самым лучшим подарком был бы настрой оркестра в предстоящем концерте на максимальную отдачу.   

Думаю, свой подарок юбиляру оркестр обязательно приподнесет. А нам остается только поздравить Николая Алексеевича и пожелать ему аншлага не только на юбилейном концерте, но и на всех последующих.

Беседовала Евгения Долинова.
Фото Николая Комиссарова — из архива Оркестра «Сибирь».